24 января – черная дата в истории российского казачества. В этот день 87 лет назад вышла зловещая директива Якова Свердлова о расказачивании. Директива по сути предусматривала уничтожение целых казачьих областей. Результатом ее действия стало истребление более половины тогдашнего казачьего населения.

Ты, выкорчеванное начисто,
Ты, изведенное под корень,
Былое русское казачество –
Незаживающее горе.
И память о тебе всезнайками
Заплевана почти по брови –
Корят казачьими нагайками,
Не помня о казачьей крови.

Так выразил эту общенародную трагедию и боль профессор Московского государственного университета Р.Самарин.

За что и почему с таким остервенением уничтожалось и вытаптывалось в послереволюционной России многострадальное казачество?

Более тысячи лет казачество известно на Руси как особая организация приграничного населения. Суровые природные условия и воинственные соседи определили образ жизни казаков в форме военизированного сообщества. Казак с детских лет через игры, обычаи обучался военному делу и обхождению с лошадьми, владению оружием и ориентированию, умению перехитрить врага, неприхотливости, способности выжить в самых суровых условиях. В нем с малолетства воспитывались честь и достоинство, верность товарищу, военная доблесть и трудолюбие, беззаветная любовь к своему народу, его истории и культуре.

Стихия казака – воинская служба. Казачьи военные поселения содержали сами себя, покупали за свой счет вооружение, лошадей и амуницию. Такие войска не требовали расходов и вместе с тем непрерывно несли военную службу. В течение двух часов после объявления войны полк выходил из станицы в боевой поход и насмерть стоял «за землю русскую, за веру православную». Дети вольницы, казаки во все времена исповедовали и пуще жизни берегли главные основы своего общежития: свободу и братство. Все проблемы и спорные вопросы решали общенародно – сходом, говоря по-казачьи, кругом. Атамана избирали всем обществом. Выбирали самого храброго и авторитетного казака, не раз достойно проявившего себя в критических ситуациях, на поле брани. В случае неудовольствия атаманом его переизбирали на круге большинством голосов.

Устройство казачьего общества примечательно было не только его демократическим характером, но и силой духа, как ранее выражались – «моральной упругостью». А проще говоря – человеколюбием, милосердием и праведностью. Скажем, военная добыча казаков во все самые жестокие времена делилась на десять равных частей: одна часть – на церковь, одна на войсковой круг, одна себе и семь (!) – семьям погибших в бою. Кроме того, дети погибших брались на обеспечение войскового круга до совершеннолетия.

Стойкость казаков в бою была выше всех войск. Сравнивая, например, «моральную упругость» в различных родах войск в первую мировую войну с точки зрения кровавых потерь и количества попавших в плен, приходим к выводу – наименьший процент дают именно казаки и гвардия.

Самобытные вековые традиции добровольной общественной организации самоуправления, хозяйствования, культурные обычаи, исторически сложившиеся территории и многие другие особенности выделяют казачество как самостоятельную культурно-этническую общность на территории России.

Именно эти особенности казачества, а в первую очередь приверженность к твердому государственному порядку, и послужили причиной чудовищного истребления казачьего населения в 1919 году. Решавшие судьбу казачества тогда, в горячке гражданской войны, как и некоторые ныне рассуждающие об этом, не отдавали и не отдают себе полного отчета в том, что оно собою представляло.

За спиной казаков многовековой, с XV столетия, исторический путь. В большинстве своем выходцы из российских губерний, эти вольные люди, порвавшие со своей социальной средой, представляли собой лихих, выносливых и изобретательных воинов. Они группировались на южной окраине Дикого поля, вдоль многоводного, величавого и рыбного Дона. «Благородные работники» на быстрых конях и легких стругах не давали покоя своим соседям...

О трагедии расказачивания невозможно говорить без содрогания. Новая власть прошлась по казакам кровавым катком. Известно, что у казачества в силу исторических причин было свое особое положение в землепользовании. И так просто «взять все да поделить» казакам было, разумеется, не с руки. Так же, как и «интернационализироваться», потерять самобытность уклада, культуры. Власть же со свойственной ей привычкой к унификации всех и вся терпеть уникум казачества не желала. А уж иметь казаков в качестве военной силы (а кто же казаки без этого?) тем более.

Впрочем, все доводы «за» и «против» отступают на второй план, когда вчитываешься в леденящие душу строки той страшной директивы. Вот они: «Последние события на различных фронтах и в казачьих районах, наши продвижения в глубь казачьих поселений и разложение казачьих войск заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы в данных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления...».

Это с верхами-то, с избранными казачьим людом любимцами? К остальному казачеству директива требовала «всего-навсего» применять меры, ограждающие от каких бы то ни было посягательств на новую власть, что на местах, как и следовало ожидать, расшифровали на свой беспощадный лад. И пошло-поехало.

К примеру, руководитель Донбюро Сырцов телеграфировал предревкому станицы Вешенской: «Свяжитесь с отрядом 8-й армии т.Малаховского, выделенным для подавления контрреволюционеров, примите руководство политической стороной. За каждого убитого красноармейца расстреливайте сотню казаков. Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского населения в возрасте от 18 до 55 лет включительно. Караульным командам приказать за каждого сбежавшего расстреливать пятерых, обязав круговой порукой казаков следить друг за другом». И параллельно тот же Сырцов докладывал в вышестоящие органы: «Крестьяне начинают расправу над казачеством. Станицы и хутора ревкомами переименовываются в волости и деревни. Выводится из обихода слово «казак».

Письмо оргбюро ЦК партии от 24 января 1919 года ставило казачество в положение поверженного врага и фактически вне закона. Приказом по Южному фронту от 16 февраля 1919 года объявлялось об отмене войсковой собственности на землю, о преобразовании помещичьих хозяйств в советские, создании сельскохозяйственных коммун и артелей, отменялись все старые деньги, а хранящие их подлежали суду как враги советской власти.

Приказы, инструкции, письма, указания сыпались на головы казаков как из рога изобилия. Весь смысл их сводился к одному: жестче, круче, беспощаднее, бескомпромисснее. Циркулярное письмо оргбюро трансформировалось уже в директиву самого ЦК РКП(б). Именно в таком виде оно рассылалось на места. Началось своеобразное соревнование в ретивости. Трибунал, как свидетельствуют документы, разбирал в день по 50 дел. Смертные приговоры выносились пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Расстрелы производились часто днем на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу. Бессудные расправы обрели массовый характер. Гремели залпы, сверкали окровавленные клинки.

Над Верхним Доном нависла невиданная беда, занесенная не внешним супостатом, а теми, кто пришел под знаменем советской власти. Ее с доверием встретило подавляющее большинство населения. Оно рассчитывало на великодушие и снисходительность, а оказалось под угрозой уничтожения. Казаков зафлажили, как загнанных зверей. Давление военно-коммунистического пресса на Верхнем Дону, усугублявшееся массовыми репрессиями, становилось невыносимым.

Ответом на антинародную политику центра стало Вешенское восстание весной 1919 года. В восстание втянулась большая масса казачьего населения Верхнедонья. Полки и дивизии, мобилизовавшие казаков от 19 до 45 лет, насчитывали в своем составе около 30 тысяч штыков и сабель. Станицы и хутора были опоясаны окопами и траншеями. Такие казачьи крепости создавали серьезную угрозу тылу Красной Армии, рвавшейся в этот момент к Новочеркасску и Ростову. В связи с этим из реввоенсовета Южного фронта 16-17 марта 1919 года войскам поступили приказы – разгромить восстание «путем применения самых суровых мер, вплоть до сжигания восставших хуторов, беспощадного расстрела всех без исключения принимавших прямое или косвенное участие, расстрела каждого пятого или десятого взрослого мужчины, массового взятия заложников». Предполагалось также применение химического оружия.

Начавшийся тогда же поиск политических средств разрешения конфликта необходимого эффекта не дал. Маховик уничтожения заработал в полную силу... Широк и волен Тихий Дон, плыви по нему куда хочешь, но... С обоих берегов секут пули, и нет благого исхода.

В ходе расказачивания, подлинной вакханалии, погибли тысячи невинных людей. Сколько – точно сегодня уже невозможно и подсчитать. Но и того, что известно, достаточно, чтобы характеризовать происшедшее как трагедию и казачества, и народа в целом.

На съезде ЦК РКП(б) хотя и указывалось, что одними террористическими методами делу не пособить, тем не менее решение проблемы, по сути, свели именно к жестким мерам, к призывам к экспроприации и массовому переселению казачества в глубь России и перемещению на его место пришлых трудовых элементов, чтобы среди них растворить оставшихся.

Уже никогда не вычеркнуть из истории гибели тысяч людей, попавших под пресс расказачивания. Через много десятилетий после гражданской войны в проекте «Основных принципов и направлений деятельности Союза казаков» (лето 1990 года) будет отмечено, что «антинародная политика расказачивания, раскулачивания, волюнтаристского передела казачьих территорий, отмена демократического казачьего управления и традиционного землепользования, переселения с земель праотцов в период становления советской власти лишила казаков этнической самобытности, корневой связи с землей, историей и культурой предков, экономически закрепостила их, привела к духовному опустошению народа, физическому вырождению». Медленно и трудно предстоит возрождаться вытоптанному революцией и войной казачеству.

Основатели Всероссийского казачьего движения, патриотически настроенные потомки родовых казаков, ратовали за возрождение казачества как реальной военной силы, за подготовку его к переходу в традиционное для казаков состояние служивого сословия. Однако оказалось, не то что казаки, а сама армия стала обузой, подлежащей сокращению.

Остается добавить, что историческая трагедия повторяется. После распада СССР новая российская демократия испугалась консолидирующей силы казачества и его патриотизма. Брошенные, словно кости, пустые указы о госреестре ничего не дали. Более того, они привели к раздвоению казачьего движения на реестровиков и общественников, что, в свою очередь, повлекло за собой в среде казаков угасание казачьего движения и тем самым уронило значимость патриотического народного движения казачества в глазах общества.

А родившийся в недрах кремлевской канцелярии и принятый Государственной Думой федеральный закон «О государственной службе российского казачества» от 5 декабря 2005 года по сути продолжает политику расказачивания на современном этапе. Закон не содержит статуса казака как такового. Действие его распространяется только на реестровые казачьи общества, что умаляет все российское казачье движение, увеличивает число проблем в деле казачьего возрождения.

Закон не отвечает всем чаяниям казачества. В нем даже с самой главной казачьей службой – военной – вышел казус. Пункт 3 статьи 5 закона гласит: «Российское казачество для прохождения военной службы направляется по возможности в соединения и воинские части Вооруженных Сил РФ, которым присвоены традиционные казачьи наименования».

Выходит, чиновник военкомата будет определять эту возможность – служить в казачьей части или в стройбате.

Впрочем, не следует забывать и того, что части, коим как бы уже присвоены казачьи наименования, на деле таковыми вовсе не стали. Если бы хотели создать особые казачьи части, в которых только и проходили бы службу казаки, как это было при царе, то был бы -с точки зрения казаков -хоть какой-то смысл в данном законе.

Ни слова в законе не сказано о репрессиях и геноциде казачества. Видимо, в планы нынешнего государства Российского настоящее возрождение казачества с его традициями вольнолюбия, патриотизма и истинной демократии не входит.

По случаю принятия закона президентский генерал-советник «по вопросам казачества» Г.Трошев, в частности, заявил: «Мы сознательно избежали в этом законопроекте формулировки о казачестве как о репрессированном народе».

Действительно, зачем им народ? Народ, глядишь, еще о своих законных правах вспомнит.