В судьбе России не было эпохи трагичнее XX века. Тягчайшие годы... Стране, русскому народу они принесли войны и революции.

В первое время после Октябрьского переворота станица Вешенская жила по законам, издаваемым войсковым атаманом в Новочеркасске, и известия приходили сюда в искаженном виде. Сведения о революции в России в хутора Верхнего Дона принесли солдаты-фронтовики, бросившие фронт и по одиночке (а то и целыми сотнями и взводами, организованно) добравшиеся домой. У всех имелись шашки, большинство были с винтовками, иногда с пулеметами. Прибывшие домой, принялись за восстановление своего, пришедшего в упадок за годы Мировой войны, хозяйства. Известие о свержении монарха стало потрясением для казаков Дона. Они не представляли себе Россию без царя. Образованная часть казаков относилась к этим событиям спокойно, но с тревогой. Беднейшая часть населения откровенно радовалась. Революционно настроенные были в восторге. Революция окончательно разломила привычный уклад жизни казаков, развела их по разные стороны, огненным валом прошлась по семьям и судьбам казачьим. Верхне-Донской округ станет ареной жестоких схваток Красной Армии с белой контрреволюцией, а становление Советской власти будет проходить трудно и страдании простых казаков.

Рассматривая период становления Советской власти на Верхнем Дону в 1920-1925 гг., я не мог не остановиться на явлении так называемого «политического бандитизма», как одного из знаковых в истории сопротивления Советской власти в исследуемый период.

Вопросы, касающиеся антибольшевистских выступлений в годы гражданской войны, в последние годы стали занимать одно из ведущих мест в историографии. А также в связи с малой изученностью явления «политического бандитизма» на Верхнем Дону. История многих сотен небольших крестьянских и казачьих выступлений остается пока неисследованной.

Чем дальше уходит время от событий Гражданской войны и эпохи «политического бандитизма» в частности, тем больше появляется серьезных исследований специалистов-историков и статей, содержащих не только исследования, но и мемораты участников и свидетелей тех событий в записи уже их внуков и правнуков. Объяснить этот феномен можно тем, что, уходя из жизни, старики-казаки передали новому поколению свои воспоминания, которые хранили десятилетия, умалчивая даже само свое участие или причастность к «бандитизму» в силу существовавшей государственной политики в отношении казачества. Появление более объективных публикаций историков-профессионалов объясняется не только и не столько возможностью «свободы слова», сколько изменившейся государственной политикой по отношению к событиям периода власти Советов и формированием новой общественной идеологии, а также новым взглядом на роль казачества в истории и политикой государства, направленной на возрождение казачества: традиций, культуры и др.

Однако, к сожалению, проблемой «политического бандитизма» занимаются лишь немногие специалисты-историки, имеющие известность в России и за рубежом. И нет серьезных исследований у молодых историков, видимо, для них этот период истории либо не интересен, либо труден для исследования в силу того, что требует серьезной теоретической подготовки и большой подготовки даже для написания небольшой работы.

Всестороннее и детальное изучение всех обстоятельств и последствий русской революции, последовавшей за ней Гражданской войны и периода вспышки бандитизма, остается одной из важнейших задач, стоящих перед отечественной исторической наукой. События эти, насколько масштабные настолько и драматичные, продолжают привлекать внимание историков, литераторов, публицистов. Однако повышенный общественный интерес и обусловленное им эмоциональное отношение к проблеме не всегда способствуют быстрому появлению новых, непредвзятых подходов.

Среди этих ученых можно назвать представителей Ростовской научной школы (напр., А.В. Венков [11]), историков современной Волгоградской и Воронежской областей (на стыке которых и находится Верхне-Донской округ), а также школы «казакийцев» (напр., Астапенко М.П. [10]).

Наиболее насыщена источниками и фактологическим материалом исследования Б.И. Степаненко. В монографии «Борьба с вооруженной контрреволюцией в бывших казачьих областях Юга России и ее разгром»[16], изданной в 1977 году, исследователь делит изучаемый период на три периода, имеющие четко ограниченные хронологические рамки: первый – март-ноябрь 1920 года; второй – декабрь 1920–май 1921 года; третий – июнь 1921–1922 года. В работе впервые были вскрыты некоторые вопросы истории «политического бандитизма», опубликованы документы, проливающие свет на проблемы. Правда, данная работа также не лишена ряда недостатков. Основной – идеологическая доктрина того времени.

Стоит отметить, что некоторые исследователи, в частности В. Минаев видят причину данного явления в подрывной деятельности разведок зарубежных стран.[15]

Основным же источником до сих пор остаются архивы [5; 6] и мемораты.

В первую очередь, четко ограничу понятие слов, используемых мною (в частности, бандитизм и повстанчество) с использованием справочной литературы.

Так, по определению словаря С.И. Ожегова, «ПОВСТАНЕЦ» – участник восстания.[22:380] В.И. Даль считает, «ПОВСТАВАТЬ» («ПОВСТАВАТЬ») – значит «встать поголовно».[21:258] А слово «БАНДИТ» – вор, дерзий мошенник, грабитель, разбойник; «БАНДА» - толпа, шайка, артель, «братство или союз в дурном значении».[20:86]

Однако слово «повстанчество» для определения движения на Дону и Северном Кавказе не совсем верно. Оно было далеко не поголовно.

Употребляли и термин «бандитизм». Он звучал наряду с «повстанчеством», «бело-зеленым движением», «кулацким восстанием», «контрреволюционными мятежами», «мелкобуржуазной контрреволюцией». Н.В. Воронов, один из организаторов движения «зеленых» на Северном Кавказе, делил повстанцев на три течения: подлинные «зеленые» – местные крестьяне и казаки; «махровые», или «шкуринцы» – люди, пришлые на Северный Кавказ и руководимые врангелевцами; бандиты – отряды из деклассированных элементов.

«…большевики… соединяют в своей прессе, сводках и официальных сообщениях подлинных «зеленых» с «махровыми» и «бандитами», называя их «бело-зелеными».[14:177]

«Слово бандитизм, бандит, – писал командир Красной армии и историк Н.Е. Какурин, – не русское, но великолепно передает сущность этого явления; оно является испорченным французским словом «banny», означает изгнанник (по древнерусскому «изгой»), то есть человек, в силу тех или иных причин отклонившийся от известного социального слоя». Бандиты, по словам И.Е. Какурина, – «беспокойный и частично обездоленный элемент», становились «основными кадрами бандитских образований, их вожаками», а «местные паразитические элементы» охотно пополняли эти образования».

Осознав всё несовершенство и историческую неточность термина «бандитизм», несущего в себе однозначно негативную оценку всех сил, участвовавших в «малой» гражданской войне, неправомерно «соединяющего» и уравнивающего их и тем самым значительно упрощающего сущность движения, отказаться от термина или «переименовать» его теперь вряд ли правомерно. Вероятно, следует употреблять его ... не в оскорбительном значении слова, заключая термин в кавычки, или заменять его более нейтральным (тоже не безупречным) словом «повстанчество».[14:177]

Именно по всем этим причинам словосочетание «Политический бандитизм» я беру в кавычках. Придерживаясь его в части случаях и в содержательной части работы в словах «бандформирования», «банда», «бандитизм» и т.д.

Хронологические рамки – 1920-1922 гг., как пик «политического бандитизма» на Верхнем Дону. После же 1922 года – это лишь отдельные выступления, носящие фрагментарный характер.

Немаловажное значение имеет и проблема выяснения причин антисоветских выступлений. А они были одинаковыми для всех регионов Советской республики: недовольство методами утверждения большевиков у власти вообще, их экономической политикой, перемноженной на региональные особенности, разверстка и продналог.

Причина казачьих и крестьянских восстаний 1920-х годов, по-видимому, такова: с 1920 до весны 1921 годов – разверстка, а с лета 1921 – натуральный продовольственный налог на многие виды продуктов и денежно-натуральный Единый сельскохозяйственный налог.

Налицо «соединение» экономического фактора с политическим: все в деревне должен решать «справный» хозяин, а не «голодранец». Но направленность бунташных проявлений меняла свой вектор: от сугубо хозяйственных проблем они переходили к политическим (хотя и стихийным) выступлениям».[19:53]

Аналогичные явления были и на Дону. Каждый уезд, округ, а порой и деревня или станица выдвигали свой лозунг: За Советы без коммунистов! Долой коммунистов, да здравствует Советская власть и свобода торговли! Смерть коммунистам! Смерть жидам! и так далее…

Численность же повстанцев также нуждается в изучении. Известно, что после декрета ВЦИК о замене продразверстки продналогом численность «бандформирований» не только не уменьшилось, а наоборот увеличилось. Это наглядно видно по таблице численности повстанческих сил на территории СКВО в 1920-1925 годах.[14:178]

Как мне кажется, сей факт явно говорит о том, что «перелицованная разверстка» (а исполняли не «нижние» цифры – ставки обложения десятины и головы рабочего, а «верхние» - показатели по – налог по губернии; недостатки, как водится, собирали с помощью «запланированного беззакония»: арестов, террора, конфискации) окончательно «затянула веревку» на шее крестьянина и казака.

А в это время газеты Донской области писали «заказные» восторженные отклики крестьян-хлеборобов о постановлении Х съезда партии о замене продразверстки натуральным налогом.

5 октября 1922 г. Приказом Чрезвычайного уполномоченного ВЦИК и Народного комиссариата продовольствия по Юго-Востоку России продработникам и хлеборобам Донской области была вынесена благодарность за «успешное и своевременное выполнение продналога»:

«Отмечая успешное и своевременное выполнение продналога Донской областью, от имени представляемых мною органов рабоче-крестьянской власти объявляю благодарность всех хлеборобам Донской области, своими трудами по выполнению налога показавшим свою исключительную преданность рабоче-крестьянской Советской власти.

Объявляю также искреннюю благодарность всему продаппарату Донской области и горячую признательность Доноблпродкомиссару т. А.И. Кирилеву.

Да послужит доблестная работа донцов примером для всех продработников Юго-Востока России.

Чрезвычайный уполномоченный ВЦИК и Нарком
прода, Уполнаркомпрод по Юго-Востоку России
т. Пономаренко».[9:158]-

А В.И. Ленин еще в 1918 году написал на телеграфном бланке Совнаркома:

«Товарищи! Восстание… кулачья должно повести к беспощадному подавлению… Образец надо дать.
1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2) Опубликовать их имена.
3) Отнять у них весь хлеб.
4) Назначить заложников.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: «душат и задушат кровопийц-кулаков… Найдите людей потверже».[17:164]

«Цена», которую «заплатили» крестьяне и казаки Дона, в расчет не бралась…

Власти не считались с засухами, голодом, уменьшением площади запашки, разорением крестьянских хозяйств. Все нововведения политики приводили лишь к новой волне голода, еще большему обнищанию населения, новым проявлениям крестьянских и казачьих выступлений против Советской власти.

Пламя восстаний охватило почти всю Россию. Причины его были очевидны.

Политическая и экономическая ситуация в стране была тяжелейшая. Она, в конце концов, и привела к новым недовольствам Советской власти.

Итак, результатом политики, проводимой Советской властью в целом по стране и, в частности, на Дону, стало то, что в конце 1920 года вооруженные восстания снова охватили всю Западную Сибирь, Тамбовскую, Воронежскую и Царицынскую губернии, Среднее Поволжье, Кубань, Северный Кавказ. Большое участие в антибольшевистских выступлениях в Донской области приняло и казачество.[13:305]

Банды возникали одна за другой. Вслед за уничтоженной появлялась новая. Поводом служило любое недовольство и промахи Советской власти. О многих из них не сохранилось никаких сведений даже в памяти потомков, правда и «легенды» о других живы до сих пор.

Краевед Алексей Петрович Грибанов, участник гражданской войны, сам принимавший участие в борьбе с бандами, в одной из своих статей, опубликованных в местной газете «Советский Дон», отмечал:

«Под лозунгами «Долой продразверстку! Советская власть – без коммунистов!» мятеж эскадрона (Фомина – А.Ж.) стал как бы сигналом для образования на Верхнем Дону ряда других банд: Семена Кондратьева с хутора Базковского, Федора Мелехова с речки Тихой, Данилы Макарова (банда Шибалка) из станицы Еланской. На вешенской земле побывали банды Махно, Маруси, Колесникова, Курочкина».[12]

Для удобства исследования материала, все банды были классифицированы мною на 4 категории.

При этом стоит учитывать, что подобная характеристика и разделение банд весьма условно, так как банды, вторгшиеся из других областей, могли быть одновременно и уголовными или заведомо белогвардейскими. То же касается и так называемых «местных» банд.

1. Заведомо белогвардейские (Вранглеровские) банды

Категория представлена белогвардейскими бандами. Формирования, представленные в этой группе формировались белогвардейскими офицерами. Основной представитель – банда Назарова.

Однако на Верхнем Дону ни одной из банд данной категории не было

2. Вторгшиеся из других областей, Украины

Одна из самых многочисленных по количеству и по количеству человек, занятых в бандах, категорий.

Верхний Дон географически находится на стыке Воронежской и Волгоградской областей, Украины. Границы, естественно, не охранялись. Тем более, внутри страны.

Это и позволяло многочисленным бандфомированиям спокойно перемещаться по огромной территории.

Основные представители – банды Махно (Украина) и Маруси (Воронежская область) и др..

3. Красноармейские банды

В данном разделе представлены банды, сформированные из восставших красноармейских частей, или же возглавляемые командирами, которых Советская власть по той или иной причине перестала устраивать.

Такова, к примеру, банда Якова Фомина (которой я также уделял немалое внимание), одна из самых известных на Верхнем Дону. Также к этой категории я отношу восстание Г.С. Маслакова, богучарское восстание Вакулина (банда хорьков) и др..

4. Уголовные банды

Категория представлена самым большим количеством бандформирования, что неудивительно.

Мелко-уголовный элемент легко организовывался в малые группы (до 50 всадников и штыков). Хорошо знал ближайшие места. Днем представляя из себя мирное, лояльное советской власти население. А ночью брались за оружие. (банды Мелихова, Железнякова, Шибалка и др.)

Помимо указанных и известных далеко за пределами Верхне-Донского округа банд, существовала масса небольших отрядов от 10 до 30 человек, которые действовали, как правило, вблизи своих хуторов на территории Донской области. Как указывал Н.Н. Смиров в альманахе «Белая гвардия № 6», «их тактика соответствовала всем законам партизанской войны: днем казак пашет, сеет, а ночью лихим налетом врывается, громит и исчезает также внезапно, как и появился, разбежавшись по домам, партизаны опять превращались в мирных жителей».[17:165]

Несмотря на количественный состав, руководителя банды, место действия, все «бандформирования» имели общее.

Объекты нападения: сельские, станичные и волостные советы, особенно их канцелярии, исполкомы, другие советские и партийный учреждения, коллективные советские хозяйства (сельскохозяйственные коммуны). Чаще всего местное крестьянское и казачье трудовое население не убивалось и не грабилось, злость вымещали на членах партии, сельсоветчиках, активистах, чекистах, коммунотрядовцах, чоновцах, налоговых инспекторах, милиционерах и продотрядовцах.

Тактика: внезапность и полная неожиданность налетов, «партизаны» окружали станицу (хутор, село) цепочкой на конях, сужая кольцо с целью захвата исполкома. Дожидались обмолота хлебов с целью забрать готовый хлеб по совхозам, коммунам, артелям, подготавливали на почве голода срыв сбора продналога.

Территория: как правило, банды не выходили за пределы своего хутора, станицы, или округа. Лишь некоторые, наиболее сильные, как например банда Якова Фомина, действовали на территории соседних округов, заходя иногда в соседние волости и губернии.

Без настоящей поддержки и массового участия населения поединок оказался с самого начала безнадежным для «партизан» и банд. Крестьянин и казак не стали по-настоящему на сторону сопротивленцев и – тем более – не поддержали призывы властей совместно с коммунистическими отрядами и милицией отстоять «родную советскую власть».

Масштабы выступлений: отряды численность от 20 до полутора-двух тысяч человек. Зачастую отряды действовали разрозненно, четких и слаженных совместных действия практически не было. На три четверти отряды состояли из конников. Вооружены чаще всего тоже хорошо: шашки, винтовки, наганы, бомбы, пулеметы система «Максим». Хорошо была поставлена система разведки, система сигнализации, условных знаков и паролей. Классовый состав: крестьяне, «кулаческий» элемент, бывшие офицеры, дезертиры из красной армии, национальные формирования, казаки, недовольные советской властью

Цели и политические программы: как таковых политических программ не было. Общая цель: свержение ненавистной советской власти большевиков. Чаще всего звучали лозунги: «За Советы без коммунистов», «Смерть жидам»…

Восставшие зачастую выступали против отхода большевистского режима от первоначальных целей, оказавшихся пустыми пропагандистскими лозунгами, а также против какой-либо преемственности с Белым движением времен гражданской войны и интервенцией.

Требовали возвращения к задачам обещанным, но не решенным Февральской революцией 1917 года.

Мобилизация: в большинстве случаев для пополнения радов устраивались митинги на темы борьбы за собственность и против коммунистов. Некоторыми бандами проводилась полная мобилизация мужского населения от 18 до 45 лет. В частности, метода мобилизации придерживался Семен Кондратьев.

Причины повстанчества: «тяжелейшая экономическая ситуация, созданная усилиями большевиков – разверстка, а затем и «перелицованная разверстка» - продналог, масса новых феодально-социалистических повинностей…

Думается, объективно они таковы: с 1920 до весны 1921 гг. – разверстка; с лета 1923 г. – продовольственный налог на многие виды продуктов в натуральной форме и его вариации – денежно-натуральный ЕСХН (Единый сельскохозяйственный налог – А.Ж.)».[16:158]

Бандитизм цементировал повстанческие районы между собой. Злостные дезертиры, грабители, убийцы и прочие уголовники составляли небольшое, но крепкое ядро любой банды.

Размах повстанческого движения на территории Донской области достиг огромных масштабов. В Москву шли донесения с мест. Центр был обеспокоен обстановкой на Юге страны. Боялись потерять стратегически важный регион.

В.И. Ленин неоднократно просил руководителей с мест «извещать… чаще о бандах, о продработе и об отправке хлеба».[3:79]

Все документы с мест, датируемые 1920 годом, отражают тяжелую обстановку. В которой приходилось работать.

Методы борьбы Советской власти с «бандформированиями» на Верхнем Дону ни чем не отличались от тех, что использовались в борьбе с повстанцами и непокорным населением в Сибири, на Северном Кавказе, на Кубани. Набор их таков:

1. Образование вместо органов Советской власти прифронтовых ревкомов. Существовало четыре варианта временной ликвидации власти Советов:
2) полная ликвидация Совета, создание ревкома из трех местных диктаторов, которые наделялись полной хозяйственной, продовольственной, военной и судебной властью.
3) ликвидация Совета с оставление одного-двух членов с полномочиями ревкома, перевыборы Совета. «<…> В каждом сельском совете можно оставить лишь одного или двух членов, а остальные не только не должны быть в совете, а даже и нет им места в свободной Республике <…>».[16:159] На их месте создать «временно ревкомы, сделать чистку паразитам, после чего назначить перевыборы советов».[16:159]
4) прямое назначение в исполкомы с оформлением выборов «задним числом». «<…> Не останавливаться даже перед назначенством, стараясь только назначение оформить выборами».[16:159]
Создание ревкомов приводило к злоупотреблениям.

2. Объявление сроков добровольной явки с повинной к определенному сроку с целью деморализации и разложения отрядов «бандитов».

3. Использование всех видов вооруженной силы, всего аппарата принуждения и насилия: красноармейских частей, ЧОН, коммунистических отрядов, милиции, губЧК. Однако эффективность их была невелика. А неумелые действия или бездействия только увеличивали бандитизм.

4. Проведение выездных сессий ревтрибуналов.
Подтверждением этому служит цитата из письма В.И. Ленина, датируемого 26-31 января 1922 г., заместителю начальника ВЧК И.С. Уншилхту:
«Гласность ревтрибуналов – не всегда:; состав их усилить «вашими» людьми, усилить их связь (всяческую) с ВЧК; усилить быстроту и силу их репрессий, усилить внимание ЦК к этому. Малейшее усиление бандитизма и т.п. должно влечь военное положение и расстрелы на месте. СНК сумеет это быстро провести, если Вы не прозеваете, и по телефону можно».[4:144]

5. Создание политических троек с чрезвычайными полномочиями для проведения репрессий на месте в целях борьбы с бандами и обеспечения сбора налога.

6. Оккупация с одновременным блокированием и обложением тех или иных районов.

7. Суд Линча.

8. Переселение целых хуторов к новому месту прописки.
Продолжало выполняться указание В.И. Ленина:
«Сообщайте два раза в неделю, насколько энергично идет призыв переселенцев и подавление восстания».[2:314]

9. Организация местных гарнизонов для охраны хуторов.

10. Военное обучение с привлечением гражданского населения. Однако попытки были безуспешны.

11. Предложение разбить всю степь на участки, в каждом поставить по 5-8 кавалеристов для охраны и наблюдения.

12. Взятие заложников из местных кулаков и богатеев в местах усиления «бандитизма», а также конфискации имущества у семей «бандитов» с последующей раздачей его бедноте.

13. Премирование и система наград для отличившихся в уничтожении «бандформирований».

14. Внедрение в местах действия «партизан» и «бандформирований» разветвленной сети осведомительной и агентурной работы.

15. Тактика заградительных отрядов.

Проблема преемственности «бандитизма» 1920-1923 г.г. с гражданской войной сразу заняла одно из ведущих мест в политике уничтожения «бандформирований». Однако до сих пор этот вопрос остается спорным. Призрачно и совсем не прослеживается влияния партий эсеров и кадетов на вооруженное движение. Отсутствует связь с целями, характером и задачами Белого движения времен гражданской войны, хотя хронологически эти две войны соприкасаются. На смену регулярным и обученным Белым армиям пришли стихийные и малоорганизованные движения крестьян и казаков. В большинстве своем банды состояли из людей, поддержавших в 1917 году Советскую власть, но затем, по какой-либо причине, разочаровавшихся в ней и в отчаянии взявшихся ха оружие. Сопротивления 1920-х годов выросли из самих мероприятий, проводимых Советской властью. И, как пишет С.П. Синельников, «не было лучшей агитации против советской власти, чем ее собственные «реформы». Вооруженная борьба этих лет – не движение по инерции, данное толчком гражданской войны, а совершенно иное».[16:160]

Долгое время считалось, что восстания происходили в основном в 1920-1921 гг. на почве неприятия разверстки. Хронологически это не точно. Явления «бандитизма» имели место и в 1922, и в 1923 гг. Остатки многих банд были уничтожены лишь в 1924 году. И причиной служил уже «хваленый продналог»[16:160]

Итак, причиной непрекращающегося «бандитизма» в 1920-1923 годах был возрастающий год от года продналог, оказавшийся тяжелее разверстки. Остается нерешенным лишь один вопрос: кто виноват – Центр или местные «головотяпы»?

Вспомним статью И.В. Сталина «Головокружение от успехов». В ней Иосиф Сталин лицемерно «отрезвляя зарвавшихся и опьяненных местных руководителей», списывает на них всю вину за неудачу подстегивающей политики Центра.

А части Красной армии грабили преимущественно те семьи, члены которых находились на службе в лагере белых. Своеобразная месть.

Постепенно под ударами превосходящих сил Красной армии отряды «партизан» и «бандформирования» стали распадаться. Казаки и крестьяне, уставшие от войны и постоянных стычек с карательными отрядами, расходились по домам, организовывались в небольшие отряды и действовали в районе своего проживания. Днем вели мирную крестьянскую жизнь…

Можно с уверенность сказать, что именно недовольство народа в виде вооруженного сопротивления властям подтолкнуло советскую власть хотя бы на время отступить от революционных методов руководства экономикой государства. Новая власть боялась повторения 1917 года. Только теперь под угрозой был уже коммунистический режим. Дело было лишь в низкой сплоченности «повстанцев»…

Источниковедческая база этого периода, только недавно лишившись грифа «Секретно», раскрывает перед нами широкую картину народных волнений, экономическую и политическую ситуацию в стране.

Что таят в себе документы с ограниченным кругом допуска – неизвестно.

Все чаще и чаще появляются мемораты, относящие к исследуемому периоду. Но момент упущен. Живых свидетелей этих событий с каждым годом все меньше. Да и эти воспоминания за годы Советской власти подверглись жесткой «цензуре» в умах и сознании людей.

«Ленин в выступлении на IV конгрессе Коммунистического Интернационала сказал, что «внутренний политический кризис Советской России, который привел к недовольству не только значительной части крестьянства, но и рабочих, был первый и, надеюсь, последний в истории Советской России…». К сожалению, он оказался плохим прорицателем.

Следующий мощный кризис наступит в 1929-1930 гг., когда последует массовое насильственной колхозное строительство и ликвидация «кулака», как класса, и вновь небольшое отступление поможет коммунистам удержаться у власти и надеть ярмо на крестьянина».[17:165]